Профессора, преподавателиНового преподавателя избирали, когда в этом была необходимость. Согласно правилам, в Каролинуме должно быть 12 профессоров. Но в описываемые времена их столько не было. Количество профессоров колебалось между 7 и 8, максимум 10.
Собравшись к выборам, важно было убедиться, что никто ничего не обещал ни одному кандидату. Если обещал, то не должен участвовать в выборах. Иногда не избирали никого. В 1599 году собрались, признали, что до 12 им не хватает четырех преподавателей, но большинством решили из-за дороговизны продуктов не приглашать в коллегиум нового преподавателя. Список кандидатов был составлен в порядке способностей, о которых решал пробст. На собрании обычно избирали первого в списке кандидата. Профессора настолько хорошо знали кандидатов, что пробст иной раз не писал их имена, только называл школу, в которой кандидат работал. Об их знаниях могли судить по недавним экзаменам на бакалавра или магистра. Кандидат не был специалистом в отдельной области. Учителя в университетах читали лекции и умели все, у них было полиисторическое образование. Вступление в профессуру оформлялось декретом - пригласительным листом. Этот документ писал пробст, при этом изрядно трудился над ним. В 1594 году Ондржей Митиско получил такое невразумительное приглашение, что оно мало отличалось от судебного решения. В нем было написано, что профессора, посовещавшись о своих делах, приняли решение, чтобы он как можно скорее приехал в Прагу и выслушал трудную причину этого дела. Чтобы пришел в определенное время, помня о своей клятве покорности и верности. Иногда преподавателя уговаривали, пока избранник не согласится. Напоминали, что при получении титула магистра он обещал отработать в университете не менее двух лет. В 1590 году при беседе (colloquium) Вацлав Влаверин, учитель у св. Индржиха, вызванный на должность преподавателя, выдвинул три причины своего отказа: 1) не свободен от хозяина, 2) в науке вялый, 3) совсем недавно служит у св. Индржиха. Этим вероятно, хотел сказать, что еще не набрался практики или сто прихожане, которые за него заплатили, так быстро его не отпустят, чтобы искать и платить за нового учителя. Случалось, что избранный никак не соглашался на профессуру, отказывался от должности и женился. Если кандидат на коллоквиуме давал понять, что принимает профессуру, ему зачитывались правила коллегиума, которые он присягал выполнять. В гуситский период с 1459 года присягал защищать принятие Святых Даров под обоими способами (по-протестантски). Потом ему сообщали, к какому сроку - св. Гавла или св. Иржи - он должен поселиться в коллегиуме. Он увольнялся с прежнего места, мещане отпускали его с занимаемой должности. С этого момента он получал титул профессора, что означало - учителя. Чешские сословия под обоими видами причастия, получив грамоту о передачи им университета, часто навязывали свою волю и пытались назначить своих профессоров. Университетские учителя всегда сопротивлялись этому. Например, Иржи Моллера, учителя от св. Гаштала, который после смерти Скалы (1617) хотел быть профессором. Кандидата из другого университета принимали только после прочтения им лекции, в которой он показывал, какие знания получил в других университетах и на что годится. Перед лекцией новый избранный преподаватель получал меблированую комнату или квартиру. В Карловом коллегиуме таких жилищ было двенадцать. Профессора со стажем выбирали себе более хорошие комнаты, освобождавшиеся после смерти старших коллег. После поселения нового преподавателя были торжество с выпивкой. Преподаватели делились на младших и старших. С прибытием нового преподавателя в качестве младшего кто-то из младших переходил в разряд старших. Преподаватель должен был внести в фискус определенную сумму на ремонт коллегиума. Преподаватель подчинялся пробсту, без его позволения не мог выехать из Праги, должен был хранить в тайне то, о чем говорилось на совещаниях. Что касается жилища, то получал его с мебелью и с ней же сдавал. Пробст ежемесячно осматривал его комнату - все ли в порядке. Должен был аккуратно обращаться с огнем. У себя должен иметь на ночь минимально полпинты воды на гашение пожара.
Другим знаком профессора являлся докторский берет. В 16 веке он обычно бывал красного цвета. Докторские береты в виде рогатых шапочек священников появляются в период иезуитов. У профессоров философии они были в то время синие шелковые. На улицу профессора должны были выходить в облачении профессора. К общему столу являться тоже в нем. Еда начиналась с молитвы и молитвой заканчивалась. Важным пунктом правил был целибат. Преподаватели должны были жить в коллегиуме как монахи. Женщин не смели приводить в комнату ни днем, ни ночью. Прислуживал преподавателю фамулус, выбранный из студентов. В доме Карловом за долгое время существования Пражской школы кроме кухарки и служанки больше не было ни одной женщины. Квартиросъемщиков профессора терпели, а женщин - нет. Если же преподаватель хотел ночью выйти из Каролинума для встречи с женщиной, то это грозило ему штрафом, а то и карцером. Если коллега сообщал, что собирается жениться и покинуть коллегиум, с ним сердечно прощались. Плохо было, если от преподавателей уходил коллега без предварительного извещения - покидал их, женившись или найдя другую, более выгодную работу. Ян Мшенский поступил так некрасиво, что оскорбленные преподаватели несколько раз этот случай. Упомянутый преподаватель, пробыв в Карловом коллегиуме два года, в 1679 году принял должность писаря в Чаславе раньше, чем закончился период его пробства. И сам уход его был невежливый, украдкой. Ключи в коллегиум передал через случайного человека. Большинство же преподавателей, женившись, покидали университет порядочно, навсегда оставаясь в добрых отношениях с профессорами. О том, что представляла собой комната профессора, можно судить по сообщению пробста в 1601 году. В комнате (cubiculum) был большой стол и стол поменьше. У печи была жердь для сушки одеяла и постельного белья. Могла быть вешалка для одежды, оловянный умывальник, кувшин, сундук, 2-4 книги, в т.ч. Библия. Могла быть каморка для фамулуса. Преподаватели заботились о дровах на зиму. Дрова из университетских лесов складывали у себя в комнате, чтобы никто у них не забрал. В коллегиуме бывали и мыши. Карлов коллегиум считался надежным местом для хранения вещей и ценностей. Считали, что воры туда не доберутся. Во время нашествия из Пассау некоторые приятели университета прятали свои ценности в фискусе коллегиума. Добрая репутация держалась долго. Но также много сообщений, что преподаватели были обворованы в своих комнатах. Это неудивительно - коллегиум был общественным заведением. В нем были также и магазины. Старые правила регламентировали время, когда профессора садились за общий стол. С октября обедать садились в 17-м часу (в 10 утра современного времени), с декабря тот же 17-й час был уже в 9 утра. С марта в 15-м часу, что еще раньше 9 часов нашего времени, в апреле в 14-м часу, т.е. в 8 утра. Ужинали за 3 часа до захода солнца, например, в мае в 5 часов вечера, а обедали в 12 часов после заката (в мае около 8 утра). Зимой было другое расписание. До обеда преподавали два часа, а когда звенел колокольчик, собирались к столу. Начинали с молитвы. В 1597 году было установлено молиться стоя. Видимо, до этого молились на коленях. Фамулус начинал молитву, преподаватели продолжали. Другие преподаватели носили к столу. После еды приносили салфетку, умывальник, потом снова уносили их на кухню. Обязанностями менялись через неделю. Преподаватели проводили совещания за столом во время или после еды. В это время фамулусы выходили и ждали за дверью. В 1601 году было принято, чтобы завершающая молитва читалась после совещания. Блюда готовила кухарка коллегиума, которую нанимал пробст. Ей передавали ключ от каморки и посуду. Меню назначал пробст. Вино покупал бочками и выдавал к столу. По праздникам в дни университетских торжеств стол был обильный. Преподаватели добавляли и свои продукты. А в пост, наоборот, профессора даже сами отказывались, например, от ужина. За такие свои ограничения они просили какую-нибудь замену, деньгами или другими продуктами. К профессорскому столу в большом количестве садились и гости. Если ректор жил не в Карловом коллегиуме, то преподаватели Каролинума приглашали его в гости. Гостями были поклонники и друзья университета, родственники преподавателей, ученые из других городов. Однако за оплату преподаватели могли пригласить к столу кого угодно, заранее на совещании уточнив, что против данного гостя никто не возражает. Если кого-то не хотели к своему столу, тому резко отказывали. Женщины не смели к столу в коллегиуме. Но к пробсту на обед в Вацлавском коллегиуме или Всех Святых женщины могли прийти. Преподаватели любили, когда их приглашали на пир. Когда пражский бакалавр женился, преподаватели помогали организовывать свадебный пир. Любили приглашения на сельские свадьбы. Но не хотели отмечать свадьбы в коллегиуме, хоть бы и лучший друг просил. Особенно в Карловом. С чужих ночных пиров преподаватели возвращались обычно в сопровождении фамулусов (слуг) или приглашали другого человека для своей охраны. Ночной путь домой в Праге был опасным, особенно во время правления Рудольфа, когда было много иностранных подмастерьев. Так в 1579 году погибли профессоры Троян и Канга, на которых напали двое подмастерьев ювелира. Преподаватели отличались искренней набожностью. Они водили студентов на праздники в костелы, торжественно служили мессы в часовне Божьего Тела за здравие благотворителей университета. Ходили из Каролинума на Скотный рынок (Карлову площадь) в профессорских сутанах. Тому, кто уклонялся от посещения богослужения, угрожали штрафом. Причащались они торжественно в часовне Божьего Тела, не менее одного раза в год в Страстной Четверг. Перед этим исповедовались у тынского приходского священника. После выпуска Рудольфом в 1609 году маестата (грамоты величества) преподаватели стали стремиться к религиозной свободе. Кальвинисты или Чешские братья не хотели к столу Господа с остальными. По этой причине в 1617 году через педелла передали священнику в часовне Божьего Тела, что в Страстной Четверг не придут причащаться. Кажется, что в те последние времена часовня Божьего Тела была запущена, богослужения предпочитали проводить в Каролинуме. И наоборот, заботились о богослужениях в Бетлемской часовне и тогда, когда уже было вынесено решение о закрытии университета под обоими видами причастия. Преподаватели были трудолюбивы в трудах школьных и литературных. Они писали религиозные книги, латинскую и чешскую грамматику, школьные учебники, книги о медицине, сочинения по астрономии и математике. Много времени уделяли поэзии. Профессор умел написать стихи к любому событию. Наиболее часто писали к торжествам в университете. Сколько стихов было написано в течение года! Если умирал человек, бывший в добрых отношениях с университетом, преподаватели писали грустные хвалебные стихи - эпитафию. Профессор Хоринус в 1599 году написал элегические стихи на смерть супруги алхимика Михала Сендивоя. Доходы преподавателей были небольшими и непостоянными. Основной доход пражского университета был от имений коллегиумов, от сдачи житья внаем и вообще от хозяйствования. Отсюда расходовали средства на милостыни, строительство, питание, налоги. Оставшееся преподаватели делили, но не поровну - старшие получали больше, младшие - меньше. Доход от коллегиума преподавателям выплачивался дважды в год - после каждого семестра. Кроме дохода от коллегиума преподаватель получал доход от университета - таксы, штрафы, записи в метрики и другие мелочи. Ректор заведовал этими доходами. Он брал себе положенную треть, из остатков определенную долю клал в университетский фискус (кассу), часть делил между преподавателями. Видно, что управление доходами не было сосредоточено в одних руках. Пересчитывать доходы не любили ни пробсты, ни преподаватели. В подсчетах был беспорядок, но только в финансах Бетлемской часовни для этого была убедительная причина. Там доходы считали и местные жители - чиновники из мещанства, и проповедник часовни, и преподаватели университета. При этом возникали споры и ссоры. Профессора получали деньги за лекции. Чтение и объяснение каждой книги имело свою таксу, которую студент должен был заплатить преподавателю. Со временем лекции стали бесплатными. В 16 веке профессора брали оплату за экзамены на бакалавра. Некоторый доход был у преподавателей астрономии за составление ежегодного календаря с приметами о погоде. Это была монополия университета, но уже в 16 веке кто только не вмешивался в публикации и обирал профессоров в их доходах. Профессора в целях заработка брали сыновей богатых родителей в частное обучение к себе в комнату и к своему столу. Активно занимался частных обучением в Ангельском коллегиуме Петр Кодицилл, а после него в Карловом и Вацлавском коллегиумах профессор Бахачек. У него уже на второй год его пребывания в коллегиуме (1584) было столько детей для обучения, что не хватало жилья. Во второй половине 16 века у большинства профессоров был какой-нибудь ученик для улучшения его материального положения. Ради небольшого дохода преподаватели от таких учеников терпели большие неудобства. Такой ученик в Каролинум и к столу был принят с согласия всех преподавателей. Профессора Карлова университета пользовались уважением различных людей, которые завещаниями и дарами проявляли свое доброе отношение к академии и ее преподавателям. Дарили книги, школе или отдельным преподавателям. Ян Берка Хоценский, некогда профессор, потом член городского самоуправления Старого Места, в 1545 году кроме книг подарил университету свою «импрессию» (typografiam). Дарили ноты, глобус. Такие подарки особенно умел получать профессор Бахачек. За 1605-1612 год он внес записи о дарах в толстую книгу. Иногда преподавателям перепадали золотые или серебряные вещи. Многие выпускники университета дарили на добрую память чашки, ложки, тарелки или еще что-нибудь драгоценное. Дарили вино, виноградники. К праздникам университет получал подарки от города, от городского совета, бурмистров, гетманов, писарей, священников. Подарки посылались в благодарность, в знак уважения. Возможно, чтобы потом попросить в университете учителя в какой-нибудь город. Пражане давали пробсту и ректору Бахачеку к Рождеству гуся и цалты, иногда две щуки. Мэры городов, писари и другие чиновники посылали зайцев, карпа, щук, свиную лопатку, барашка, индюка, сухофрукты, яйца. Из записей видно, что зайцы Бахачеку не нравились. Если дар прибывал из городов в обычное время и не был выдающимся, ректор благодарил посланника устно. Если дар был очень хорош, Бахачек благодарность писал. В 1611 году из Слан прислали барашка, а из Кутной Горы - два. Бахачек сланским ответил короче, чем горским. Размер ответа зависел у него от величины подарка. Иногда дар был совсем скромным - к Рождеству из далекого города посланник принес запеченного карпа с просьбой послать им в школу учителя. Еще один вид дарителей приезжал в коллегиум на праздники. Это аристократы, друзья преподавателей, родители учеников в частном обучении. Третьим видом дарителей к праздникам были учителя пражских и сельских школ, наставники из панских замков, иногда и родители учителей. Они приносили подарки с умыслом, чтобы ректор сохранил им их места в школах. В записях Бахачека много листов занимают учительские подарки. Это, например, курица и 10 яиц, 30 яиц, 60 яиц, вкусный сыр, вино, пиво, каплуны. Четвертый вид дарителей к праздникам - это подданные из деревень и арендаторы трактиров, принадлежащих коллегиуму, а также квартиросъемщики в коллегиуме. Возникает вопрос - как пробст распоряжался подарками? Такое большое количество сырой и жареной рыбы, зайцев, дичи он не мог съесть сам или хранить продолжительное время. Ответ простой: что-то он использовал сам, а что-то отдавал коллегам. Остатки раздавал в те же праздники под теми же предлогами, как и получил это сам. Например, Бахачек, живший в коллегиуме Вацлава, посылал подарки в Карлов коллегиум к общему преподавательскому столу. При разделе даров профессора никогда не забывали о друзьях университета - земских и городских чиновниках. В Страстной четверг 1608 года Кеплеру послали 30 яиц. В Сочельник того же года он получил полтора зайца и кусок дичи. Значительную долю подарков получали ближайшие люди: педел, кухарка, челядь коллегиумов, мельник, аптекарь, гончар, часовщик и др. Кроме продуктов в праздники профессора зарабатывали продажей сочинений, книг, карт. При небольших доходах и целибате жизнь профессоров была трудной. Они старели в одиночестве, некому было за ними ухаживать перед смертью. Больной умирающий профессор зависел от платной сиделки или молодого неопытного фамулуса (студента-слуги). Трогательно умирание Бахачека. Когда коллеги узнали, что профессор Бахачек в коллегиуме короля Вацлава смертельно болен, то все отправились к нему. Это было 16 февраля 1612 года. Старичок встретил их приветливо. Коллеги встали у его постели и начали молиться, потом петь о смерти и надежде на воскрешение - такой прижизненный реквием. Сейчас подобное пение испугало бы больного. Когда они закончили пение, он просил их не утомлять себя. Наверно, хотел, чтобы его оставили в покое. Ему пожелали спокойной ночи, с каждым он попрощался за руку. В седьмом часу ночи в Каролинум прибежал посол сообщить, что Бахачек уже не может говорить. Коллеги снова отправились к нему. Бахачек скончался у них на глазах. После смерти профессора коллеги в первую очередь опечатывали все его имущество, чтобы потом в свободную минуту его описать и сосчитать. Если сиделка хотела что-то взять, ей приходилось поспешить и вовремя спрятать. Например, пригласили сиделку, служанку Дорну покойного Быстржицкого, которые утверждали, что он мог им дать при жизни те деньги и вещи, какие хотел. Ценные сочинения профессора Скалы исчезли еще до того, как умирающий испустил дух. Умер в коллегиуме Вацлава 10 августа 1617 года по словам сиделки в восьмом часу на Орлое. Потом педел по приказу преподавателей узнал, что в комнате, где профессор умирал, кухарка выключила свет в три часа. Из этого можно сделать вывод, что умер в 3 часа, а не в 8, и до восьми часов выносили то, что не успели взять за время болезни. Фамулус Скалы свидетельствовал, что встретил помощника доктора Борбониуса, который уносил большую тяжелую шкатулку. Горничные утверждали, что кухарка Лида по приказу доктора никого не пускала к умирающему. Потом сама утверждала, что доктор Борбониус вывез деньги Скалы в двух шкатулках. На следующий день после смерти Борбониус и Гунцелиус принесли в университет запечатанное завещание Скалы. Преподаватели увидели, сколько они недополучили. К тому же от властей поступил приказ передать все имущество покойного в казну. Профессора сообщили властям, что передавать нечего, потому что при жизни Скалы уже отнесено и передано. Известно, что борьба за завещание пана Скалы между университетом и властями была упорная. О смерти своего коллеги широко оповещали ректор или декан. На похороны приглашали весь университет. Ректор сообщал как о смерти коллеги, так и профессора, который когда-то преподавал в университете, а также получившего в университете ученую степень магистра или бакалавра. Наряду с похоронным сообщением, особенно после самих похорон, появлялось много стихов на латыни, рукописных или напечатанных, сочиненных профессорами или другими стихотворцами. Похороны коллеги устраивали достойные, в крипте при храме Божьего Тела. Некоторых профессоров хоронили в иных храмах, например в соседнем костеле св. Гавела или в университетской Бетлемской часовне. Если профессор хотел быть похороненным в другом месте, его желание выполнялось. Коллеги, родственники или наследники заботились о каменной надгробной доске на вечную память. На мраморном камне вырезали все титулы покойного, его возраст, день смерти, иногда стихи, герб или подобный ему знак. О жизни в иезуитском коллегиуме у св. Климента в Праге написано не так ярко, как о Каролинуме. Иезуитские профессора были католиками, и для усиления католической церкви стремились искоренить индивидуальность каждого своего члена. Все стремились к общей цели, и в этом стремлении отдельный человек исчезал в общем потоке. Важным боевым средством иезуитов против иноверцев была школа. Поэтому практичный основатель ордена включил обучение в свою программу. Иезуиты стали лучшими учителями в католической церкви, воспитывали светских и духовных лиц, всегда с целью превратить их в усердных сторонников католической церкви. В процессе воспитания иезуиты проявляли большое терпение, не ожидали плодов своих трудов сразу. Воспитывали и воспитывали, пока не вырастало новое поколение бойцов и помощников, особенно из аристократических слоев. Также они выпускали хороших учителей, квалифицированных профессоров. Они выбирали себе талантливых молодых людей. Принятых в послушники испытывали, проверяли. Первый год послушников не обучали наукам, они жили в самоотречении, подавляли свою волю, проводили время в духовных занятиях. На второй год их отправляли в школы изучать катехизис. Готовым послушникам было в среднем по 18-20 лет. После простых обетов наступал период гуманитарного обучения, который длился 1-2 года. Иезуитский кандидат становился схоластиком, занимался риторикой, римской литературой, немного греческой, читал сочинения классиков и доучивался частным образом. По необходимости такой клирик и сам преподавал в низших гимназиях, поэтому назывался магистром. Окончив гуманитарное образование брат на 2-3 года приступал к философскому обучению. Изучал логику, физику, метафизику, после чего иезуит на несколько лет становился учителем в коллегиуме, гимназии, одновременно повышая свое образование. Одни становились постоянными преподавателями, другие изучали теологию четыре года и дольше. К этому можно добавить и время, за которое иезуит стремился получить академическую степень. Менее талантливые проходили сокращенный курс теологии и становились исповедниками и проповедниками. После посвящения в сан священника, к чему иезуит едва успевал к своим 30 годам, наступало последнее испытание и торжественные обеты, к которым допускались или самые образованные члены ордена, или обладающие особыми талантами, полезными для целого ордена. Иезуита отправляли в школы высшего образования преподавать гуманитарные науки, философию, теологию. Он знал и умел все. Имеющие власть иезуиты не допускали, чтобы у воспитанника были какие-то увлечения. Сами, однако же, быстро замечали, к чему он наиболее подходящий, и без его желания, которое он не смел высказывать, определяли ему род деятельности, наиболее полезный для ордена. Кандидаты могли получать образования в философии и теологии в любом коллегиуме. Однако свою элиту иезуиты с 1552 года обучали в римском коллегиуме Germanicum, в который поступали юноши из Германии, Моравии, Силезии и Чехии. Германский коллегиум основан самим Игнацем из Лойолы. Отсюда выходили самые пылкие борцы за католические и иезуитские идеалы. Из Германского коллегиума вернулись чешские иезуиты Штурм и Гостоунский, печально вошедшие в историю анти-реформации протестантов. Из моравских «германиков» можно упомянуть Станислава Павловского, епископа оломоуцкого. Усиленное обучение в Риме было вызвано тем, чтобы чешские воспитанники, вернувшись на родину, были тверды и надежны, чтобы никто не мог увести их от целей иезуитов. Несомненно, иезуитские профессора, преподававшие в Пражской академии, не говоря уже о гимназии, имели великолепное образование. Проблема была в том, что профессоров не хватало. Поэтому в 1654 году генерал ордена Лаиниус приказал, чтобы в самом маленьком коллегиуме было не менее 20 иезуитов для обучения, духовного воспитания и менее квалифицированных служб - 4 классических учителя, 3 священника для церковной работы, 7 схоластиков, 6 братьев для разных служб. Если в коллегиуме была полная гимназия, там должно быть 30 сотрудников. Если в коллегиуме преподавали философию, там должно быть 50 иезуитов, теологию - 70 иезуитов. В Праге, где иезуиты преподавали риторику, философию и теологию, даже в 1559 году было не более 12 человек, из которых 3 священника! В их обязанности входило большое количество проповедей, богослужений, гимназия, академия, хозяйствование, уборка, приготовление пищи, надзор за конвиктом. К этому нужно добавить, что монашеские молебны требовали немало времени, а профессору еще нужно было подготовиться к школе. В Праге у них была конкуренция с Карловой академией, которую Канизиус сначала недооценивал. В 1555 году писал генералу в Рим, что в Праге много гуситов, но они не сплоченные, что у них мало образованных мужчин. Что после смерти Гуса иезуиты будут первыми профессорами и теологами в Праге. Но первые иезуиты, вместе с Канизиусом, вскоре убедились, что напрасно недооценивали своих протестантских противников и их университет. Этим можно объяснить недовольство Канизиуса, наблюдателя за деятельностью иезуитов в Чехии. Ему, нетерпеливому, не нравился первый пражский ректор, не доверял и остальным братьям в Праге. И в последующие годы он много писал в Рим, выражая свой гнев и опасения, позже - удивление, что в Прагу не отправили более пригодных братьев. С первых дней пребывания в Праге было много жалоб, но не нужно забывать, как много всего хотели от этих 12 братьев. О жизни профессоров-монахов известно мало. Они были подданными ордена. Ректор следил, чтобы каждый исполнял свои обязанности. Префект тоже присматривал, остальные приглядывали за префектом и ректором, и так был постоянный взаимный контроль, при котором профессор не мог относиться к своим обязанностям халатно. О каждом подавались тайные сведения представителю из Рима, а от него - генералу. Иногда сообщение из коллегиума направлялось сразу в Рим. У иезуита не должно быть ничего своего. Он должен был жить в бедности. В рефектории (столовой) Пражского коллегиума только стены были богато украшены надписями на всех европейских языках, а стол был простой. Веселых застолий, как в Каролинуме, у иезуитов не было. Скорее, можно прочитать, что профессор из покаяния вообще не садился за стол или ест на коленях у низкого стола. Вино пили только старшие. О спорах или ссорах между иезуитами ничего неизвестно. О неуживчивом характере профессора Тилиануса, одного из первых иезуитов, узнали только потому, что он донес свои недовольства и споры друзьям и сторонникам иезуитов. В 1556 году Канизиус пишет генералу Лаиниусу, что Тилианус очень неудобен для Пражского коллегиума - очень сварливый, постоянно притворяется больным, чтобы ни в чем себе не отказывать. |
| гл.страница | легенды | мистика | старая прага | дома, улицы | выставки | контакты |
|---|