Санация
Смрад, влажность, грязь и обветшалость перенаселенных домов без средств гигиены и питьевой воды, частые эпидемии и высокая смертность, недостаток солнца и воздуха в тесных улочках, которые стали пристанищем бедняков, проституток и разного сброда - все это привело пражский магистрат к принятию решения о сносе гетто. Согласно закону о санации от 11 февраля 1893 года весь Еврейский город, за исключением нескольких синагог, ратуши и кладбища, должен быть снесен и сровнен с землей.
Санация с северо-восточной стороны от
Староновой и Высокой синагог. 1909 | 
Санация в районе Рабинской улицы
и Велкодворской синагоги. 1905 |
Исчезли кривые развалюхи, танцзалы, бордели, пивные, салоны и корчмы: «Лойзичек», «Лусковиц», «Енерал», «Стара пани», «Деннице», «Три карпа», «У лишку», «У хитрого зверя». Превратилась в прах Содом и Гоморра пропащих людей и извергов, проходимцев и сутенеров. Хотя в пользу санации было много доводов, тем не менее, крайне безжалостно и бездумно был уничтожен целый уникальный район. Неистовство уничтожителей подпитывало желание стереть гетто с лица земли. Улочки превратились в широкие бульвары по парижскому образцу, позорные трущобы уступили место шикарным дворцам в стиле сецессии (модерна), которые удовлетворяли желания новых богачей.
Снос домов в Еврейском городе |
Закон о санации распространялся не только на евреев. Многие участки Праги того времени не соответствовали гигиеническим требованиям нового города и пали под ударами кирки. Тоску по этому утраченному миру найдем у многих авторов. В стихах «Старая Прага» Врхлицкий говорит о «городе, испорченном новым временем», грустит из-за исчезновения «старых укромных уголков», «старых храмов», «узких петляющих улочках», «мистического гетто», «старых набережных».
И когда бюрократизм ликвидировал эту магическую атмосферу, затхлость и заболеваемость, таинственность Пятого квартала все еще сохранялась. Кафка говорил: «В нас до сих пор живут темные углы, таинственные проходы, слепые окна, грязные дворы, шумные пивные и публичные дома. Ходим по широким улицам нового построенного города. Но наши шаги и взгляды неуверенны. Внутри все еще трясемся в старых улочках нищеты. Наше сердце еще ничего не знает о проведенной санации. Нездоровый Еврейский город для нас гораздо более реальный, чем гигиеническое Нове Место. Бодрствуя, мы ходим во сне - последние призраки прошлого».
Изредка, в определенные магические часы, будто бы запах снесенного гетто проникал в каждый уголок Праги, как выдохшееся пиво, как испарения реки. Витезслав Незвал заметил, что иногда, особенно когда небеса сжимаются перед грозой, а эта гроза не приходит, магия Еврейского города распространяется во все районы, как крыло, слишком долго раскрытое для полета, в каком-нибудь старом музее. Незвал также вспоминает, как однажды ночью прогуливался по перестроенному Йозефову. Ему казалось, на тихих бульварах он нашел ключ к другому пониманию Праги. Скопление трущоб и притонов, пульсирующее своей лихорадочной жизнью, сменило застывшее одиночество, пустота пейзажа метафизической картины.
Angelo Maria Ripellino
|